«ЗАВТРАШНИЙ ДЕНЬ КОМИ ПОЭЗИИ
НЕ БУДЕТ ПАСМУРНЫМ...»
   - Начало Вашего творчества приходится на 60-е годы. Можете ли Вы причислить себя к поэтам-шестидесятникам?
   - Начало приходится на 50-60-е годы (первые стихи опубликованы в журнале «Войвыв кодзув» в апреле 1949 года). Мне не очень нравится термин «поэт-шестидесятник», хотя критики и литературоведы многократно причисляли меня к ним. Всю свою поэтическую жизнь прожить привязанным к какому-то десятилетию — честь и удовольствие сомнительные. Другое дело, что в это время нам выпало счастье заново проснуться, многое передумать, переоценить главные идейно-художественные ценности. Образно говоря, кто быстрее, кто медленнее, но мы дрейфовали от Маяковского к Есенину, хотя и Маяковский не был забыт.
   - Не секрет, что в то время у писателей и поэтов был определенный известно кем круг идей, образов, тем. Насколько Вы верили в том, о чем писали тогда?
   - Ну, это очень наивное и даже вульгарное представление о том времени. Мне, например, неизвестно, кто определял «круг идей, образов, тем». И в те годы вовсе не каждое стихотворение диктовалось кем-то. А без веры ничего написать нельзя. Да мы и не были способны на хитрость, позволяющую фальшивить.
   - Какими произведениями своей молодости Вы гордитесь, а какими, мягко говоря, не очень?
   - Мне было 25 лет, когда написал стихотворение «Это Север - край неповторимый». За него мне и сегодня не стыдно. А о гордости я не задумывался: это все равно, что любоваться собой. Конечно, в те годы было написано немало «громких» стихов, но и этот этап в молодости надо пройти. Конечно, в свои книги я не включаю многие ученические произведения, но и не кляну себя за них.
   - Вас принято считать поэтом-лириком. Как Вы относитесь к тому мнению, что поэт-лирик — это беглец от вероятных последствий «обличительной» поэзии?
   - Поэт-лирик, если он поэт настоящий, ни от чего не «бегает». В лирике совершенно естественно уживается и «обличительная» струя. Например, в моей поэзии последних лет обличительность и критицизм стали занимать слишком большое место. Сознаю, что от «чернухи» надо сдерживать себя, но не всегда это удается.
   - Насколько, на Ваш взгляд, стремительно или, напротив, медленно идет развитие современной коми поэзии? Кто они — поэты, идущие следом за Вами?
- Дело не в темпах развития поэзии, а в качестве и новизне. В коми поэзии уже сегодня работает крепкое ядро сорокалетних (Михаил Елькин, Александр Лужиков, Евгений Козлов и другие), следом за ними идут двадцатилетние (Алена Ельцова). Скажу, что современная коми поэзия развивается нормально. Есть надежда, что и её завтрашний день не будет пасмурным.
   - Существуют ли традиции национальной поэзии или же каждое поколение коми поэтов ищет свой путь?
   - Ни одна поэзия не существует без традиций: без корней не вырастает ни одно жизнестойкое дерево. Конечно, каждое поколение коми поэтов ищет свой путь, но при этом непременно опирается на национальные традиции. Новации в коми поэзии пока заметны только в области формы. Они мало проникают даже в образную ткань про-изведений, не говоря уже о способе мышления, присущей, скажем, поэзии стран Балтии или Запада вообще.
   - Вам не обидно, что молодые, совсем ещё юные коми поэты творят, что называется, без оглядки на духовный опыт, накопленный, например, поэтами Вашего поколения? А ведь это очевидно так...
   - Никакой обиды и никакой зависти к молодым я пока не испытываю. Да они и не могут творить «без оглядки на духовный опыт». Перед ними есть такая сильная, глубокая, эстетически изящная и разнообразная по содержанию коми поэзия моего поколения (Владимир Попов, Геннадий Юшков, Владимир Тимин), так что молодые поэты просто не имеют права и не могут не развиваться успешно. Имея за плечами развитую поэзию с высокой эстетической, художественной культурой, было бы непростительно и грешно «не оглядываться». И вообще, откуда взялось это «без оглядки»?
   - В одном из своих сонетов Вы признались: «Мем тшаква ради яндзим кывйöн ворсны — Me кöсйи шуны мыйкö ыджыд тор...», что для русскоязычного читателя можно перевести как: «По пустякам мне стыдно играть словами — Я хотел сказать что-то великое...» Как это удалось Вам?
   - Об этом мне судить трудно, но кажется, я не последний среди коми поэтов.
   - В чем, на Ваш взгляд, Вы наиболее выразили себя: в поэзии или литературоведении? И не означает ли Ваше недавнее увлечение составлением «Энциклопедии Республики Коми», что литературное творчество для Вас — это пройденный этап?
   - Я всю жизнь летел на двух крыльях (по-моему, это естественно для нормального полета): я вкладывал всю душу в поэзию и все знания в литературоведение. Просто в поэзии я получал более высокие оценки. А вот составление энциклопедии «Республика Коми» никак не считаю «недавним увлечением». Ничего себе «увлечение»! Газета «Коми му» в свое время писала, что вряд ли кто-нибудь другой взялся бы за эту сложную, но совершенно необходимую для республики и коми народа работу. Энциклопедия - дело достойное для любого учёного. Далее, мне непонятно, как литературное творчество может быть пройденным этапом для меня? Я — профессиональный литератор и остаюсь таковым до конца дней моих.
   - Что такое, вашем понимании, красивая жизнь?
   - Красивая жизнь - это достойная человека жизнь, чтобы днем занимался полезным делом, ночью спокойно спал и утром просыпался, не чувствуя угрызений совести.
   - Говорят, что поэты в практической жизни беспомощные и беззащитные люди. Кроме мук творчества приходилось ли Вам испытывать муки бытового свойства?
   - О поэтах говорят всякую чушь, да и сами поэты иногда наговаривают на себя всякое. Бывает, конечно, определённые странности у поэтов, но в основном это — нормальные люди. Может быть, с более тонкой чувствительностью и эмоциональной реакцией. Я, например, не чувствую себя беспомощным.
   Испытывать «муки бытового свойства, наверно, пришлось всем людям моего поколения. Мы росли в годы войны - этим сказано многое. Затем я поступил в институт в самый голодный послевоенный 1951 год. Никогда не забудется первый голодный студенческий год, пока я не стал Куратовским, а затем Сталинским стипендиатом.
   - Вы практичный человек?
   - Относительно. Но хватательный инстинкт развит слабо.
   - Ваша жена, как известно, литературовед. Насколько комфортно живется под одной крышей двоим творческим людям?
   - Моя жена литературоведом стала гораздо позже меня и, естественно, опыта у нее меньше. Она проверяет и оттачивает на мне некоторые свои идеи и задумки. Но это, по-моему, нормально.
   - Стать поэтом Вы мечтали с детства?
   - Четко выработанной мечты, конечно, не было. А путь в поэзию начинался как-то странно... Я учился в 5-6 классе, и у нас по коми языку и литературе был учебник «Родной сёрни», переведённый с русского языка на коми. И вот, в этом учебнике были настолько слабые, бездарные, откровенно малограмотные переводы стихов, что я пробовал их отредактировать, «улучшать». Не уверен, что у меня получалось что-то стоящее, но творческую струнку в себе я открыл, хотя и не сознавал этого. Сознание пришло позже, когда я стал членом литературно-творческого кружка «Пионеры Удоры» под руководством удивительно талантливого человека - Владилена Васильевича Крюкова. А будучи учеником 8-го класса я уже печатался в журнале «Войвыв кодзув»...
   -Вы воинственный человек?
   - Нет. Но защитить себя смогу. Мне неприятны и противны агрессивные, неуживчивые люди.
   - Первая обида детства?
   - Когда я учился в старших классах средней школы, меня оскорбила одна учительница, оскорбила грязно, жестоко и совершенно несправедливо. Через несколько лет истинный виновник сам признался, и учительница неоднократно извинялась передо мной. Однако я не смог простить. И хотя её давно уже нет в живых, я до сих пор не могу думать о ней хорошо. А что касается литературных обид, я переношу их стойко.
   - Как Вы думаете, национальность — это всего лишь графа в паспорте или нечто более важное, определяющее сущность человека? Где, на Ваш взгляд, проходит грань между национальным самосознанием и национализмом?
   - Если бы национальность была только графой в паспорте, в таком случае не было бы «болевых точек» вроде Чечни, Абхазии, Нагорного Карабаха... Свою национальную принадлежность люди будут чувствовать и в 3-м тысячелетии, как бы не хотели все сгладить холодным или горячим утюгом.
Конечно, грань между национальным самосознанием и национализмом очевидна. Все дело в том, какое содержание вкладывать в понятие «национализм». Горький говорил, что он националист в том смысле, что любит свой русский народ и русский язык. В 30-е годы в Коми крае не было ни одного националиста (об этом поведала реабилитация середины 50-х годов), но многих и многих деятелей культуры и политиков репрессировали за «буржуазный национализм».
   - Как Вы относитесь к тому, что один из молодых поэтов республики возглавляет Ижемское отделение национально-патриотического фронта «Память», организации откровенно националистической, имеющей своей целью установление в России так называемого православного монархо-фашизма?
   - Я такого «молодого поэта республики» не знаю. Могу только посочувствовать этому несчастному человеку.
   - Этот вопрос оскорбителен, мало сказать, некорректен для поэтов. Я никогда не замечал «склонности поэтов к идеализации самой грязной действительности». Поэты, если они настоящие поэты, — самые светлые личности на земле.
   - Иван Куратов — кто он: поэт-просветитель, поэт-демократ, последователь Некрасова или же это поэт-интеллектуал?
   - Иван Куратов и просветитель, и демократ, и интеллектуал пушкинского толка, и никак не «последователь Некрасова».
   - Не секрет, что в школе так «проходят» поэзию Куратова, что юный читатель уже никогда не испытывает потребности просто почитать его стихи для души. А ведь это поистине глубокий поэт. Как Вы открыли для себя Куратова?
   - Не только творчество И.Куратова. В школе и Пушкина, и Лермонтова, и Толстого, и Шолохова «проходят» так, что многие на всю жизнь теряют интерес к «изящной словесности», особенно к поэзии. А ведь поэзия - мощнейшее средство в эстетическом воспитании и развитии человека. Сейчас же, к великому сожалению, основным чтивом является «детективный мусор».
Глубину поэзии Куратова я стал постигать только в институте, а в полной мере только в куратоведческой работе.
   - Куратов считается основоположником коми литературы. Насколько существенным является влияние его творчества на развитие коми литературы и, в частности, коми поэзии?
   - Это очевидно. В свое время я даже написал статью «Ив. Куратов и современная коми поэзия».
   - Есть такое мнение, что Пушкин — это не прошлое, а будущее русской поэзии. Можно ли сказать, что Куратов — это будущее коми поэзии?
   - «Пушкин - будущее русской поэзии». Этот литературоведческий штамп «гуляет» по пушкиноведческим работам уже многие десятилетия. Я бы сказал, что Пушкин со временем открывается по-новому, он неисчерпаем. Не исключено, что и Куратов засверкает новыми гранями.
   - Вы известны и как переводчик стихотворений Пушкина на коми язык. Для чего нужны такие переводы, если сегодня любой желающий может прочитать русский оригинал?
   - Во-первых, «прочитать» поэтическое произведение с постижением глубинного смысла и эстетической прелести может далеко-далеко не каждый. Я, грешный, например, только при переводе стихотворения Пушкина «Памятник» понял, что главная мысль поэта сосредоточена не в первых, «громких» строфах, а в последнем двустишии:
     «Хвалу и клевету приемли равнодушно,
     И не оспаривай глупца».
   - Каким Вы видите будущее коми литературы?
   - Во всяком случае по этому поводу похоронный марш я играть не буду. Не дождётесь...

Беседу вели А. Влизков и П. Лимеров.