Уляшев Борис Васильевич

Чтобы понять и оценить происходящее сегодня – нужно знать историю своего народа, своей земли - Родины.

Записи воспоминаний мамы - Марины Афанасьевны, бабушки - Агафеи Кирилловны и других родственников

В последние дни лес заметно изменился. Кажется, кто-то разбудил его после долгой зимней спячки. Хвойный лес заметно посвежел, очищенные ветром от снега ветки выпрямились. Вокруг деревьев образовались проталины. Воздух насытился смолистым запахом. Заметно длиннее стали дни.

Всякая живность радуется солнцу. На молодых березах, растущих вдоль ручьев, резвятся синицы. На засохшей сосне самозабвенно стучит дятел. В выдолбленное отверстие уложит шишку для трапезы. Под деревьями заметны кучки сосновых и еловых шишек. Их хватит и белкам. Где-то рядом кукушка отсчитывает чьё-то время. Вдоль дороги заячьи следы, по ночам подбирают, выпавшие с саней, клочки сена. За зиму белые мохноногие куропатки натоптали тропинки под кустами вдоль ручьёв, где они добывали себе корм. Потеплело, и сегодня они кормятся уже в другом месте. Подошло время токования, весенних свадеб. На полянах собираются глухари и тетерева. Каждый по-своему, раскинув крылья и распушив хвост, пританцовывая, поёт свадебную песню перед сидящими на деревьях подругами.

- Слава Богу! Богаты еще наши леса и реки зверьем, птицей и рыбой. Только вот мало охотников осталось. – Вздыхает Агафея Кирилловна, шагая за санями с сухостоем. – Несколько полуслепых стариков осенью проверяют петли и различные ловушки. Да и где теперь взять порох и дробь. А все взрослые мужики на войне.

- Устала, старая кляча? Передохни, пока я сено с дороги для тебя подберу.

Покормив сеном коня, Агафея осмотрела сани, упряжь.

- Но о, трогай, еще немножко осталось. – Деревня расположена на холме, и откуда бы ни ехать все равно в гору приходится подниматься. – Мы с тобой уже давно не работники, но жить-то как-то надо. – Бурчит Агафея.

Под полозьями саней скрипит весенний снег. У Агафеи перед глазами её родная деревня - Лымва (Снежная, талая вода). Совсем еще молодой оставила она родительский дом, родных и подруг.

Сваты приехали с Бадьёльска. Тогда впервые она увидела своего жениха. Ладно, хоть отцы знакомы.

Охотники часто забредают в глухие места. Приходится ночевать у костра. И очень хорошо, если рядом окажется охотничья избушка. Хозяин накормит, спать уложит в тепле. Утром в дорогу еды и, если нужно, порох и дробь выделит из своих запасов. Так обычно и дружить начинают. Деды наших отцов, возможно, уже были знакомы.

Между двух деревень вёрст сорок, но никогда небыль нормальной дороги. Ходили по слегка расширенным охотничьим и лесным разделительным тропам. Агафею в Бадьёльск привезли на санях по мелкому снегу.

- Слава Богу! Кажется, дошли! Подъём кончился, легче будет сани тащить. – Успокаивает Агафея коня. – В конюшне тебя накормят и напоят. Ночью передохнешь, а завтра снова на работу.

У свёкра со свекровью жить не как у родителей. Но со временем привыкаешь. Да и дети один за другим рождаются. Сколько бессонных ночей пройдет, качая колыбель. То у ребенка зубы режутся, то температура. Было, и умирали от болезней.

Слабые дети долго не могут ходить. Ребенок в четыре года, хорошо говорящий, уже гулять хочет, но ходить не может из-за слабых ног.

У Агафеи, правда, таких детей не было, к году уже начинали самостоятельно ходить.

- Если у ребенка слабые ноги, то надо натирать его жиром дождевых червей. – Говорила Агафее мать. – Запах, конечно, неприятный, но ребенок-то твой. Вымытых от грязи червей укладываешь в горшок, а горшок на печку. Растопленным жиром натираешь спину и ноги ребенка.

Шестерых детей они с мужем – Анисим Петровичем - подняли на ноги. С малолетства они начали помогать родителям по дому. Дрова и воду занести, возле скотины убраться – их работа. С малыми детьми сидеть и по дому убираться больше досталось Палагее. Мальчишки так же не отказывались от посильной работы, но больше любили лошадей, особенно Иван. Во время посевной и страды (сенокоса) вечером отводит, а утром приводит коня с пастбища. В 7 лет уже самостоятельно ездил верхом на коне.

- Анисим. Гляди-ка. Твой сын уже верхом. Как только забраться сумел на него?

- Наверно с забора. – Вышел Анисим к сыну. – Кто тебе помог на него забраться?

- Никто, сам. – Говорит сын.

- Наверно с забора?

Иван ухватился за шею, наклонившегося за хлебом, коня. Конь поднял голову … и Иван уже, развернувшись, сидит на его широкой спине. Улыбается во весь рот, уже не первый раз сидит на коне. Добродушный любитель хлеба сам подходил к мальчику. Иван верхом доезжал до деревни, а домой приводил за поводок. Видно боялся, что родители отругают. Анисим прокашлялся, сгоняя улыбку с лица, но было видно – радовался за смекалистого сына.

- Молодец. Привяжи коня и иди завтракать. Сегодня пойдешь со мной бороновать.

Афанасия привлекала учеба, особенно любил читать. Как-то Агафея пришла с работы. Книги на полу. Сын в верхней одежде лежит на кровати. Длинный ремень холщовой сумки затянут вокруг шеи, а сумка перекинута через спинку кровати.

- Афоня! О, Господи, умер мой мальчик! – Плачущая Агафея с трудом развязала ремень.

- Мама, что с тобой? Почему ты плачешь? – спрашивает проснувшийся сын.

- Напугал ты меня … очень напугал … золотой ты мой … думала, ты умер. – Плачет Агафея. – Сумка висит … ремень затянут … на шее еще вот следы остались … пришла бы позже … может бы и живого уже не застала!

Досталось и мальчишкам с детьми сидеть. К вечеру кончилось молоко. Ребенок плачет, а кормить чем, когда еще мама с работы придет. Мальчишка (?)* надевает мамину одежду, берет ведро и идет корову доить. С трудом – "Я твоя хозяйка, Агафея Кирилловна" – надоил молока, и накормил ребенка

* Надо бы уточнить, как его звали.

Сколько бы ни было детей – для родителей все родные. Ведь не зря же говорят "Какой палец защемишь, тот и болит".

Подросшие дети хорошие помощники. На сенокос вышли всей семьей. Одни вытаскивают из-за кустов еще непросохшее сено. Другие переворачивают для просушки. Отец готовит жерди и место для стога. Дети закончили свою работу, пока сено сохнет можно и отдохнуть, искупаться, и полакомится смородиной и земляникой.

- Что у них за дети? Целыми днями купаются и играют. – Удивляются соседи. – Куда только родители смотрят?

Сено просохло. И не надо просить, дети сами быстро справляются. Сгребают сено в валки, складывают в копны. Отец же начинает стоговать. Тяжело не пролежавшее сено стоговать, но не оставлять же назавтра. Неизвестно еще, какая будет погода.

Дети подрастают, пора бы и поля, пастбища расширять. Но откуда их брать, у общины все поделено.

На охоте Анисим забрел на пожарище. Топором снял верхний слой земли. Потер между пальцев. Хорошая земля. Сюда бы рожь посеять. Хоть и небольшой участок, но потом и расширить можно. Подвезти торф по мелкому снегу – размечтался Анисим. Но без лесничего нельзя. Надо будет обмерить участок, у лесничего оформить документы. Надо сходить к нему.

Зимой Анисим был у лесничего в Помоздино, высказал свою просьбу.

- Ладно, весной посмотрим. – Ответил чиновник.

Весной, после посевной, Анисим снова съездил к лесничему. Только день потерял, не было лесничего на месте.

До начала сенокоса Анисим третий раз поехал к лесничему.

- Что-то ты, дядя, очень уж беспокоишься. – Хитро подмигивает лесничий. –А не сам ли лес поджег? За такое, знаешь ли, строго. По закону наказывают! – Повышается голос чиновника.

Уж лучше бы и не обращался.

- Чем я его рассердил? – С грустью думал Анисим по дороге домой. – Ведь ничего плохого я ему не говорил? Надо было "подмазать" его. Сам виноват, дал бы первый раз на бутылку. А после обмера и оформления документов еще бы "обмыли". Эх! Такую хорошую землю потерял!

Человек, никогда не завидовавший другим, и не подумал, что нужно было "подмазать" чиновника.

Еще очень давно младший брат с Вольдино обозвал старшего брата, поселившегося в Бадьёльске вдали от реки, дураком.

- Тебе хорошо смеяться. Ни детей, ни скотины. Еще на готовом живешь. А мне надо семью содержать. – Рассердился старший брат. – Осенью посмотрим, у кого хлеба будут лучше.

У реки легче жить. Сено на лодке или плоту можно подвозить. Рыбу ловить. На дрова проплывающие бревна подбирать и возле дома складывать, а в свободное время уже распиливать, колоть и в поленицы складывать. Не надо платить лесничему, в лесу заготавливать и домой подвозить. Но у реки раньше и чаще бывают заморозки.

У сельских жителей были еще и охотничьи угодья. Осенью, после уборки урожая до снегопадов, можно охотиться, используя различные ловушки. До начала охотничьего сезона села объезжали приказчики купцов. Договаривались с охотниками о цене на птицу и шкуры зверей.

Охотится на зверя начинали после того, как у них летний мех поменяется на зимний, более ценный. Продажа ценной пушнины была хорошим подспорьем семье. Но большая часть, заработанных таким образом, денег уходила на оплату налогов и различных долгов.

Там, где сливаются Лымва и Седъю (Черная река) охотничья избушка Егора Исааковича. А чуть повыше Петра Васильевича. Вокруг охотничьи тропы с ловушками. Петр Васильевич сыновей выводил на ближние охотничьи тропы. А уж только потом уходили на Седъю. Так же и Анисим учил своих детей охотиться. Сыновья растут, женятся, а мест на расширение уже нет. Пришлось Анисиму охотничью избушку строить в верховьях реки Воль. Хорошая была осеняя охота и рыбалка. В лесу ловили птиц, на реке – рыбу.

По слухам кое-где начали организовывать колхозы. Говорят, что вместе работают, и живут под одной крышей. Но еще никто не знал что это такое.

Пришло такое счастье и в нашу деревню. Собирались объединятся по желанию, но таких оказалось мало. Началось принудительное объединение. Люди оказались на перепутье. Налево пойдешь – коня потеряешь, направо –себя.

Артельная работа обычное дело на селе. Дом построить или урожай убрать – зовут соседей на подмогу, работников нанимают, если дети еще маленькие. Но колхозы, пока еще непонятное явление.

Вопросов много:

Кто и как будет организовывать работу?

Какая оплата за работу, смогут ли семью прокормить?

Долго спорили на сходке, сомневались.

Кому не жалко отдать свои поля, пастбища, луга, а корову, коня? Сколько времени и труда вложено несколькими поколениями, чтобы разработать свои небольшие участки. Конь первый помощник крестьянина. Сколько времени надо, чтобы вырастить его и обучить работе. И не бесплатно достаются сани, телеги и прочие приспособления.

А корову вырастить с маленького теленка?

Коровы Анисима крупные, молочные, кони так же крепкие и спокойные, то, что надо для крестьянина.

Агафея дней десять держит телят с матками, и еще дней пять поит не разведенным молоком. А уж только потом начинает добавлять в молоко отвар сена.

Кому хочется отдавать свою скотину за просто так? Но что делать, со слезами на глазах, а отдают. Не отдашь, так все отнимут, налогами задавят. А на зиму вместе с детьми отправят на лесоповал. До весны придется валить лес и возить на своих лошадях до реки. Дневная норма единоличника два раза больше колхозника. Могут и засадить за невыполнение зимнего "твердого задания". "Единоличника кормят, как и цыган – коня" – горько шутят про себя. Цыган жеребенка для мужика вырастил. Так и хвалит жеребца, чтобы больше денег получить: "Хоть и молодой еще, но хорошей породы. Вырастет, будет очень крепким и работящим. Да и кормить почти не надо, Только изредка водой поить". Действительно шустрый был, так и норовил лягнуть и укусить. Правда, быстро ослаб и успокоился. Скоро перестал вставать и умер.

- Наверно хворь, какая подкосила. – Подумал мужик.

Одноглазый Дмитрий Федорович любил пошутить. Наверно он это рассказывал? Вот и прислал он письмо родственникам с далеких краев: "Мы "комсомольцы" большой канал (Беломорканал) копаем". Так и не вернулся он с большой стройки.

Коммунисты разделили людей на "простых" и "особых". За шутку, за слово, сказанное против начальства простого (работающего) человека коммунисты и активисты ("особые") могли обвинить невинного. Назовут "комсомольцем", оденут в полосатую робу, и отправят, куда подальше на "великую стройку".

Трудно, очень трудно достались эти годы Анисиму и Агафее. Отдали скотину в колхоз, не в тюрьму же отправляться. Вечером, не успеешь еще домой зайти после колхозной работы, а кони и коровы возле забора стоят – домой просятся. Жалко до слез, но отводят они их на колхозный двор. Хорошо еще, если скотники раньше так же скотину дома держали, а если у них никакой скотины отродясь не было.

Иона при должности.

30-е марта доярки жалуются:

- Коровы отелились, а молока меньше стало. Может норму кормов добавить?

Председатель посмотрел на остатки сена, задрав голову, посмотрел в небо, наморщил лоб – задумался, считает.

- Кормите без нормы, больше, чем им влезет - не съедят. – Дает указание Иона.

Сена хватило только до 6-го мая.

Еще снег на полях и лугах, когда еще трава зазеленеет, а коров уже нечем кормить. Пришлось остатками прелого сена и соломы скотину кормить. Но попробуй, кому слово сказать, быстро "комсомольцем" отправят за дискредитацию Советской Власти.

А на собрании Иона речь толкает, все и везде знает. Не только сельские и районные новости знает. И про Америку и Англию, Китай и Японию расскажет. Везде нужна революция! И на всей планете будет сёциализьм! А там скоро и коммунизьм будет: ешь и пей, что душе угодно, одевайся-обувайся – что тебе нравиться. И все бесплатно. Денег вообще не будет.

Сельские коммунисты с размахом строят социализм. Раскулачили Терентия Саввовича. Отняли все, кроме бани. Правда в тюрьму не отправили, пусть уж старик в бане доживает.

Попытались и сыновней раскулачить, но не удалось, они в Гражданскую войну в Красной Армии служили. Но сына - Михаила – все же за вредительство посадили. Сено, им застогованное, вроде бы, самое гнилое. Таким два дома из четырех семьей отняли. В одном доме – колхозное правление, а другой - "купил" председатель сельского Совета Петр Федосеевич. Большая была зарплата сельского чиновника, довольно скоро расплатился за такой большой дом.

По словам Анны Дмитриевны никаких особых заслуг не имел. Пристроился за счет пятерых маминых братьев, расстрелянных белыми в Гражданскую войну. Старший брат был Георгиевским кавалером, воевал еще в Японскую.

Раскулачили и Василия Тимофеевича.

Не богаче других жили, но, видно, нашли причину.

Еще многих раскулачили. Найдут при обыске муку или зерно, орут: "У-у гад! Другие голодают, а у него гниёт! Таких расстреливать надо!"

Активистами были Степан Демидович, Андрей Егорович, Николай Филиппович и другие.

Крестьянин круглый год работает, чтобы семью прокормить. Но придут активисты-крикуны, ограбят средь белого дня, да еще и расстрелом угрожают. Тащат все, что найдут, не думая, чем человеку семью прокормить.

Не думали безбожники, что их самих ждет такая же участь. Не думали, что чужим хлебом и подавиться недолго. Не думали, что палка о двух концах,

Не жалеют коммунисты священнослужителей, кого в тюрьму, кого расстреляли. Церкви, часовни позакрывали, разграбили. В Помоздино в церкви - молокозавод, Деревянске - склад, Руч – клуб.

У нас в деревне так же в часовне клуб организовали. Заведующим назначили Гавриила, сына Анны Ефимовны (у коми народа называя детей по имени матери считается оскорблением). Оплата 15 трудодней в месяц. Клуб открывали по вечера, а зимой, из-за морозов, закрыли.

Печки разобрали, кирпичи растащили. В деревне печников не осталось, да и кто зимой кирпичи делает.

"У коммунистов ничего святого не осталось" – Говорят люди. Веру в Бога и науки заменили учением марксизма-ленинизма.

Организовали ликбезы. Начали учить всех по вечерам - после работы. "Неграмотные не могут строить социализм". "Каждая кухарка может и должна управлять государством" – Так сказал Ленин.

Много раскулаченных, с семьями и одиноких, пригнали с России. Дали им топоры, пилы, указали в лесу место и сказали: "Хотите жить – стройте бараки". Таким образом выстроили новые поселения (Войвож, Тимсер, Лопъювад и т.д.). Многие умерли в дороге от голода, холода и тоски. Умирали и в спецпосёлках.

В деревне колхоз назвали "Новый Север". Зимой лесозаготовка, навоз на поля и сено на колхозный двор возят. Весной золу заготавливают, жгут сучки, верхушки деревьев, кусты, а с ними и муравейники. Они в любую погоду хорошо горят и золы от них много. Лопатами перекапывают разделительные полосы между участками. Говорят, что скоро на поля трактора пахать и сеять выедут.

На лугах рубят деревья и кусты. Расширяется колхозный двор, строят коровники, конюшни и склады. Бригадир придет учит плотников как работать. Председатель придет – учит наоборот.

Пастухи потеряли коров и лошадей – ищут всем колхозом. Овец волки загрызли, медведи задрали лошадей.

Сгорели от молнии стога, на полях – снопы загорелись.

Единоличник Евдоким Ефимович первым заметил дым. Потушил огонь, не дал сгореть зерновым. Хоть и колхозный, но ХЛЕБ.

ХЛЕБ дает человеку силу. ХЛЕБ всему голова. Слово короткое - ХЛЕБ (по коми –НЯНЬ). Самые первые слова ребенка "мам" – "мама", а потом "нёнь" (грудь) и "нянь". Но сколько сил нужно крестьянину вырастить его, чтобы прокормить свою семью.

Без навоза и урожая не будет.

Скотину надо побольше держать, а для них луга и пастбища расширять. Только тогда будет и хлеб, и молоко, и мясо. В жизни все взаимосвязано. Выпало какое звено – все развалилось.

Виновника пожара нашли. У председателя Григория Андреевича дома при обыске нашли трут*. "За вредительство" отправили в тюрьму безвинного человека.

* Березовый гриб-паразит очищают. Оставшееся размягчают до состояния шерсти (ваты). Трут укладывают на камень и по камню бьют железкой. Искры, попавшие на трут, раздувают. Таким образом, до появления спичек, добывали огонь.

Всюду достают кровавые лапы коммунистов. Захотели, возвысили самого неуважаемого и подлого человека, а захотели - лучших из лучших по тюрьмам разослали. Так было во времена становления Советской власти. Конца и края не видно еще коммунистическому самодержавию.

Николай Дмитриевич, председателя колхоза в глухой деревне Иван Анисимович (так она называлась), закончил сельхозтехникум организованный в монастыре села Ульяново. Его посадили за нарушение партийной дисциплины. После уборки урожая, без разрешения райкома, он раздал зерно голодающим колхозникам. Может, надеялся, что райкомовцы не узнают о его самовольном решении.

Колхоз "Лесной Фронт" села Вольдино был участником ВДНХ за большие показатели в сельском хозяйстве. А на самом деле большой урожай получили за счет неучтенных земель.

Да. Непорядок в колхозах. Коммунисты не могут организовать работу. Посевная, а семенное зерно негодное – прелое. Лето было дождливое, невысохшее сено сгноили в стогах, а виноваты колхозники. В тюрьму их!

Осенью после жатвы семенное зерно на склады в Заготзерно, остальное - государству. Крестьянину остаются отходы. Вот и живи, как хочешь.

От слабого корма дохнут коровы, телята и лошади.

Начальству все ясно – вредительство! Судить надо! Кого? Кто на глаза попадется. Кто когда-то слово против бригадира, председателя или райкомовского уполномоченного сказал. Или кого активисты укажут. Причина всегда найдется или отомстят за то, что осадили слишком ретивых или не опохмелили. Было бы желание, а причина найдется.

Утром в Троицу на центральной дороге пыль столбом. И вот из-за кузницы что-то черное показалось.

- Анисим, посмотри, что за дьявол едет, и черный дым за ним! – Кричит Агафея мужу.

- Это, наверно, трактор едет. Зять Максим еще говорил, что в этом году тракторами пахать будут. Говорят много сильнее коня. Наверное, возле правления остановятся. Собрание буде, пойдем сходим.

Пошли. Гул уже где-то рядом, вот он "дьявол", остановился и затих у забора. Зять Максим зять снял пиджак и пыль вытряхивает. Сын Афоня еще на тракторе. Вся одежда и лицо серо-черное от пыли копоти, только зубы белеют.

Смотрят супруги на невиданное диво, от удивления слово сказать не могут.

- "Коня" привязать надо было и сена подкинуть, убежит. – Нашелся Анисим.

- Да этот "конь" только работая ест. – Улыбается Афоня.

Осмотрели со всех сторон трактор. Рады, что их сын такой техникой управляет. Надо бы Максиму спасибо сказать, это он научил сына, говорят, в МТС преподает.

- Колодец провалится, уж слишком близко "коня" поставили. – Говорит Агафея.

- Да, непорядок. – Соглашается зять. – Надо бы переехать.

- Да уж пускай стоит, вроде не брыкается. – Улыбается Анисим. – Заходите передохнуть.

А народу набежало! Первыми прибежали дети. Вся деревня собралась посмотреть на железного "коня". Всем хочется знать: насколько силен "конь", что и сколько "ест", какую работу может выполнять, слушается ли "хозяина"?

Пацаны со всех сторон облепили трактор, трогают руками, теплый – как живой. Вопросов много и чаще приходится Максиму отвечать, он больше знает и умеет, он еще раньше с техникой на лесоповале работал.

Зря радовались Анисим с Агафеей. Трудной была весна Афанасию, очень трудной. Работал от зари до зари, даже похудел. Придет с работы, умоется, переоденется и за стол. Но уже глаза закрываются, и ложка из рук валится.

Поля расширены, но оставшиеся межи тормозят, тяжело целину пахать. Местами остались кусты, деревья, крупные камни, их объезжать приходится. В низинах, где стояла вода, трактор вязнет.

А первый раз вообще тяжело работать. Правда, хватает "учителей". Бригадир – "учит", председатель, "упал намоченный" с райкома ", "коммис сар" (сар – царь) с политотдела МТС. Мало кто и что знает, но учить – "учат".

- Трактор должен сутками работать!

- Весенний день год кормит!

- В две смены надо работать!

Трактористов не хватает. С большим трудом закончили посевную.

Сколько грязной одежды пришлось выстирать, только Агафея знает. Сколько раз приходилось щёлок варить (отвар золы), где в деревне мыло возьмешь.

Иван уже давно женат, с Марьей Ефимовной растут сына, Федей зовут. У Палагеи с Максимом так же сын растет – Ванюша. Василий на лесоповале, но, говорят, тоже женится собрался. Невеста с маленькой деревни Югыдтыдор (Светлое Озеро), старшая дочь Афанасия Егоровича два раза уже была замужем. От первого сама ушла, а второй пострадал на лесоповале и умер. Рассердилась Агафея, но даже Анисиму ничего не сказала.

- Хитра вдова, молодого парня подцепила. – Думает она. – Наверно приколдовала Василия?

Афанасий Егорович воевал на германском фронте (первая Мировая война), Был в плену. Жена четверых детей одна растила. Летом и осенью нанимала помощников, как детей растить без земли и скотины. Трудно жили, но уважали их в деревне.

Недолго жена прожила после его возвращения с плена. Снова женился Афанасий Егорович. С дочерью Давида Федоровича с села Выльгорт еще пятерых детей нажили. Если бы не умершие от болезней, то, наверное, больше десяти бы было. Среди дочерей Марина самая старшая, но вдова. И чем только Василия привлекла.

Весной Василий вернулся с лесоповала.

- Ты, сынок, женится собрался? – Спрашивает Анисим.

- Пора бы уже, не четырнадцать мне. – Отвечает сын.

- Невеста, говорят, с дальней деревни. – Интересуется Агафея.

- Какая уж бесхвостая сорока вам рассказала?

- Без огня дыма не бывает. В своей деревне нет невест? – Бурчит отец.

- Мама тоже не здесь родилась.

- Да, действительно. А где жить собираетесь? Ваш дом еще в лесу растет. – Снова бурчит недовольно Анисим. – Да и сам чаще на стороне живешь.

- С предсельсовета переговорили, старый дом Петра Сергеевича обещал отдать, конечно, не за спасибо.

- Ну и когда женится собираешься?

- Как скажете. Хоть сегодня в дорогу, если разрешите.

- Слышишь, Агафея, что он сказал?

- Как хочет. Ему с ней жить. И свататься не пришлось.

- Конечно, мне с ней жить. – Улыбается во весь рот Василий.

- Хоть день передохни, в бане попарься.

Отогнали плоты с лесом в Архангельск и уже вместе вернулись домой.

Соседи зачастили, всем на невесту посмотреть хочется. Да и причина у всех веская найдется, кто – за солью, кто просто спросить о чем-то. Долго сидели.

- На новую невестку поглядеть почти все приходили. – Говорит Анисим.

- Да не жалко. Не рябая и безрогая. – Отвечает Агафея.

А Василий молчит, улыбается довольный.

Агафея хочет и не будет невестку обижать. Лишь бы молодые между собой мирно жили. Никакой жизни у молодухи не буде, если муж будет руки распускать и еще свекровь со свёкром до всего цепляться. Ведь не будешь каждый раз своим родителям жаловаться, да и далеко они, в другой деревне, живут.

Да и мужу нелегко, за родителей своих заступишься – жена в обиде. За жену – родители обидятся, и еще сильнее обижать её будут. Родителей жалко, и жена не чужая. Жена не прислуга. Кем вырастут дети прислуги? Слугами? Боже сохрани! Есть такие семьи в деревне. Целыми днями и ночами только и делают, что друг на друга орут, а толку никакого. На сенокос собираются – снова крик. Косы заржавели. Грабли разбросаны, под дождем сгнили.

Сырое сено в стогах сгнило.

Дрова, заготовленные в новолунье, заплесневели, не горят.

Но их невестка и работящая, и слово, где надо, сказать умеет. Да и неудивительно, старшей дочери больше всех достается и по дому работать, и с младшими детьми нянчится. И на лесозаготовках поработать успела. Обычно невесток не допускают еду готовить. Но Агафее очень хочется узнать какая хозяйка её невестка.

Агафея Марине сказала шаньги испечь, а сама пошла корову доить.

Заходит домой с молоком. Печь топится. Картошка скоро сварится. Сочни для шанег уже готовы, и края ровные – не растрескались.

Отогнала Агафея на коров пастбище. А у Марины уже и шаньги готовы, только в печь их заправлять. На вид красивые, только вот как на вкус?

Агафея закончила шаньги топленым маслом намазывать, и Анисим за стол завтракать.

- Ну и чего вы тут не поделили? – Спрашивает он.

- с чего ты взял?

- Невестка какая-то недовольная по воду пошла.

- Сам виноват. – Бурчит Агафея. – Давно тебе говорила, что края лопатка, чем хлеб из печи вытаскиваю, подгорели. Вот она и помяла две шаньги.

- Ну и куда ты их дела? Скотине отдала?

- Хлеб скотине? Да а. Богаты мы хлебом кидаться!

- Тогда не бурчи. Намажь быстренько маслом "испорченные".

Зашла в дом невестка с ведрами, а свёкрь сидит улыбается, "испорченные" шаньги уминает.

- Ты, невестка, умеешь, оказывается шаньги печь. Я то думал. Агафея испекла. Следующий раз мятые только я буду есть, в складках больше масла умещается и вкуснее. И назовем их "для свёкра", а может лучше "дедушкины". Я ведь уже и правду дед.

- Хорошие у Василия родители. - У молодухи слезы на глазах выступили от радости.

Быстро нашли общий язык невестка со свекровью.

- Вы как две подруги, или близкие родственники. – Шутит Анисим.

- Щучьи зубы тебе в глотку – сглазишь, черт старый. – Шутливо бурчит Агафея. – Да мы двойные родственники теперь с Мариной. Мама её тоже с Лымвы. А в маленькой деревне все родственники, хоть и дальние.

- Ну да. – Смеется Анисим. – Если с Адама и Евы считать. Хватит шушукаться, спать пора, днем дремать будете.

За зиму и весну на лесозаготовках жених и невеста денег немного накопили. За 700 целковых (рублей) дом нежилой выкупили. Кто-то старался, построил, а теперь сельсовет распоряжается. Нежилой дом быстро разрушается. Много сил пришлось приложить. Из старого овина лев построили рядом с домом. Еще бы столбы поставить, покрыть крышу и досками с боков закрыть. Еще и место для дров или сена останется. На баню уже ни времени, ни сил не хватило. Недалеко старая заброшенная баня стояла. Крышу перекрыть, каменку переложить и можно первое время пользоваться. Максим, мастер на все руки, помог изготовить ухват, кочергу, печную заслонку и многое другое. Не все можно купить, да и денег сколько надо.

Можно уже и на новом месте жить. Но смогут ли одни? Василий с характером, весь в отца. Быстро сердится, но и быстро успокаивается. Придет с работы уставший, да еще не дай Бог кто обидел! Не успела жена стол накрыть - скандал. А через минуту уже улыбается

- Марина, ты чего это молчишь? Давай не будем ругаться, и так трудно жить.

Из двух половин дома, только западная была жилая. Восточная стояла без окон и дверей.

Родители дали молодым теленка. Дети будут, а где молоко брать.

Супруги работают в колхозе.

И снова Василий на лесозаготовках. А зимой его еще и на Печеру отправили. Недолго были вместе молодожены.