Но шли годы и столетия, и все ближе к населенным коми народом землям приближались погосты и становища русских земель и княжеств. В конце XII столетия и в самом Коми крае возникли первые русские поселения, являвшиеся сначала опорными пунктами сборщиков дани, а со временем ставшие торгово-ремесленными поселениями и военно-административными центрами. В их числе были Карыбйывское городище на нижней Вычегде и Пожегское на Выми - единственное сравнительно крупное городище в Коми крае, являвшееся русским военно-административным и ремесленно-торговым центром (подробнее о русской колонизации европейского Северо-Востока можно прочитать в книгах крупнейшего коми археолога Э.А.Савельевой и ее коллег К.С.Королева и других). В ХШ -ХШ веках на Ижме близ устья Ухты возникло небольшое городище, которое археологи связывают с Пермью вычегодской. Учитывая, что городище располагалось на пути из Двинского бассейна в Печорский край, можно соотнести его появление скаким-либо из походов новгородцев на Печору и в Югру (известны, например, походы 1187 и 1193 годов); в этих походах, вероятно, принимали участие коми, которые и могли поселиться близь устья Ухты. Видимо, городище должно было служить опорным пунктом при продвижении на Печору; возможно также, что оно предназначалось для прикрытия северо-восточных подступов к Коми краю от вражеских - скорее всего, самоядских (ненецких) - набегов. По мнению археологов, городище существовало недолго и могло быть сожжено. Не исключено, что сожжение городища могло стать ответом самояди на вторжение очередного новгородского отряда. Известно, например, что отряд новгородцев в 1187 году понес значительные потери «в-Печоре».
   Богатый пушным зверем регион манил к себе взоры не только Новгорода, провозгласившего себя (на правах «первооткрывателя») хозяином всего европейского Севера нынешней России, но и Ростово-Суздальского (или Владимиро-Суздальского, как оно стало называться позднее) княжества -самого могущественного государственного образования в Северо-Восточной Руси. Ростовский князь сам был не прочь поставить под свой контроль крайний северо-восток Европы, тем более что новгородцы так и не смогли здесь толком обосноваться. На рубеже X1-XII веков появился Устюг, ставший опорной базой Ростово-Суздальского княжества в продвижении в Коми край. Вскоре после возникновения этого города под контроль Ростова попали населенные коми земли по р. Луза. В более отдаленных от русских земель районах (Вымь, Вашка, Сысола, средняя Вычегда) ни Новгород, ни Ростов прочно закрепиться не могли.
   В XIV веке в соперничество новгородцев и суздальцев вмешалось быстро развивавшееся Московское княжество. В 1333 году московский князь Иван Калита взял в свои руки сбор дани для Золотой Орды («черный выход» или «черный бор») с населения европейского Северо-Востока: «Князь великий Иван Данилович взверже гнев свой на устюжцов и на ноугородцев, - рассказывает Вычегодско-Вымская летопись, - почто устюжци и ноугородцы от Вычегды и от Печоры не дают черный выход Ордынскому царю, и дали князю Ивану на черный бор Вычегду и Печору и с тех времен князь московский почал взимати дани с пермские люди». В 1364 году в руки Москвы перешел Великий Устюг, а с ним, вероятно, и Прилузье. Здесь, как отмечал видный коми историк В.Н.Давыдов, появились московские должностные лица - тиуны (помощники великокняжеских наместников или волостелей), доводчики (судебно-полицейские помощники волостелей и тиунов) и приставы (судебно-административные исполнители), подчинявшиеся наместникам и воеводам, присылавшимся в Устюг великим князем Московским.
   Важным шагом в укреплении влияния Московского князя в остальной части Коми края, по-прежнему управлявшейся собственными руководителями - старейшинами или, как сообщается в русскоязычных документах, сотниками, стало образование в 1383 году Пермской епархии во главе со Стефаном Пермским; резиденция епископа находилась в Усть-Выми. Ряд ученых полагал, что епископы Пермские осуществляли не только духовную, он также и административную власть в Коми крае, ведали обороной края и исполняли внешнеполитические функции, то есть, в сущности, были наместниками Московского князя; поэтому можно считать, что с этого времени Коми край вошел в состав Московского княжества. Однако другие историки убеждены, что не следует отводить епископам столь большую роль в управлении Коми краем, да и сам процесс вхождения Коми края в Русское государство завершился лишь столетием позже.
   Как бы то ни было, несомненно одно: хотя в Коми крае (во всем или же только в отдельных районах) в XIV веке появились московские чиновники, однако они отнюдь не обладали всей полнотой власти на местах. Во главе отдельных территориально-племенных общностей коми стояли «сотники». Наиболее известным из них был вишерский сотник Пам, резко выступавший против Стефана Пермского как представителя Московского князя, навязывавшего Коми краю новую, чуждую местным жителям жестко централизованную систему управления. «Не слушайте Стефана, пришельца... из Москвы! Что хорошего быть может нам от Москвы? Не оттуда ли к нам тяготы идут, дани тяжкие, и насилия, и судьи, и соглядатаи, и караульщики?» - обращался Пам к соплеменникам. Однако с постепенным усилением верховной власти великого князя и его представителей все же приходилось считаться - тем более, что Стефан многое сделал, например, для снабжения жителей Коми края хлебом в голодные годы.

Где была «коми столица»?
   Итак, Ермолай был назначен наместником великого князя в Перми Вычегодской и стал титуловаться князем Вымским. Вместе с ним в Коми край приехал его сын Василий. Старший сын Ермолая, Михаил, стал наместником в Перми Великой. Его резиденция находилась в Чердыни. А вот где поселился Ермолай с Василием - опять-таки загадка. Предположений было немало. Первым претендентом на место пребывания княжеской резиденции является Княжпогост - казалось бы, само название этого селения (Княжеский погост) указывает на то, что именно здесь жили князья. Однако писцовые книги не сохранили никаких упоминаний о наличии в Княжпогосте каких-либо сооружений (укреплений) или вооружения, которые можно было связать с пребыванием тут наместников. Конечно, к началу XVII столетия (за более ранний период документы не сохранились) многое могло, что называется, пойти прахом. Но в ряде других селений укрепленные городки XV столетия хотя бы частично сохранились и в XVII веке. Почему же в Княжпогосте ничего такого не осталось? Кроме того, Княжпогост располагался хотя и на важном Чрезкаменном пути в Сибирь, шедшем из бассейна Северной Двины в бассейн Печоры (с Выми и ее притоков на Ухту и Ижму) и далее за Урал, однако находился, в сущности, на окраине края, не очень подходившей для местопребывания правителя. К тому же эта местность находилась в опасной близости от не слишком дружелюбно настроенных племен «самояди» (ненцев), которые могли устроить набег на резиденцию (так что без укреплений было не обойтись). Скорее, в окрестностях Княжпогоста князь Вымский мог задумать устроить что-то вроде пограничного опорного пункта (в конечном итоге по каким-то причинам таковым стала Туръя).
   Другой претендент - Усть-Вымь. Там во второй половине XV века существовал укрепленный городок, где, в частности, пребывал епископ Пермский. Местоположение Усть-Выми в центре края тоже делало этот населенный пункт удобным местом для княжеской «столицы». Здесь было поспокойнее, чем в Княжпогосте, хотя и сюда добирались враги с востока (вогулы, кочевавшие на верхней Вычегде). Однако епископу и князю было бы, пожалуй, тесновато жить в одном селении (как говорится, двум медведям в одной берлоге не ужиться). Да и стал бы наместник великого князя жить в вотчине епископа? Разве что в самом начале, по приезде в Коми край, Ермолай мог какое-то время гостить у епископа в Усть-Выми - до тех пор, пока не обустроил свою резиденцию (если, конечно, существовала такая необходимость).
   Наконец, третий вариант - Яренский городок, известный еще со времен Стефана Пермского. Здесь с конца XIV века существовали оборонительные сооружения, так что в случае вражеского нападения (а время, напомним, было тревожное, на Руси лилась кровь) наместник мог укрыться от противника за прочными стенами. Яренск находился в отдалении от беспокойных восточных соседей (самояди и вогулов). Отсюда было поближе к Устюгу и другим русским землям, удобнее было поддерживать связи с ними, с Моск¬вой. Сегодня Яренск воспринимается как западная окраина Коми. Но в XV столетии западная граница края (Перми Вычегодской) пролегала гораздо ниже по течению Вычегды, почти у устья Виляди, так что в то время Яренск отнюдь не был окраинным поселением. Поэтому вполне возможно, что именно Яренск был резиденцией вымских князей. Не случайно именно здесь позднее, уже в начале XVII века, расположилась резиденция уездного воеводы — главного должностного лица местного управления.

Коми край входит в Московское государство
   Долю ли правил Пермью Вычегодской Ермолай Вымский, не известно. Во всяком случае, в 1465 году в роли князя фигурирует уже его сын Василий Ермолаевич. При нем Новгород в результате походов московского войска 1471 и 1477-1478 годов лишился самостоятельности и перестал предъявлять права на Коми край. Великому князю оставалось сделать последний шаг по объединению страны: провести описание земель и населения, вошедших в единое Московское государство. Но Василий Вымский до этого не дожил. Княжение его завершилось в 1480 году при весьма трагических обстоятельствах. Князь Василий решил построить на Выми возле Туръи новый укрепленный городок (вероятно, для защиты от возможных набегов «самояди» с северо-востока), однако местные жители взбунтовались и убили князя. Летопись сообщает: «Вымичем не любо тое городок строити: пошто нам этот городок и на кого, и посекли вымичи Василья князя насмерть».
   После гибели Василия наместниками стали его сыновья Петр и Федор. При них уже на следующий год (1481) в Коми крае было проведено первое описание земель и населения, которое окончательно закрепило эту территорию в составе "Московского княжества; длительный процесс вхождения Коми края в Русское государство завершился. В 2006 году исполняется 525 лет этому знаменательному событию.
   Описание земель и населения 1481 года охватило большую часть Коми края (Вычегда, Вымь, Вашка, Сысола, верховья Камы): «Лета 6989 прислал князь великий Ивашку Гаврилова Вычегодские знамени и луки писати. Писал тое писец луки вычегодские, и вымские, и сысоленские, и удоренские, и владыки Филофея вотчину...». Очевидно, зафиксированный этим описанием регион представлял собой определенную территориальную и административную общность, единство — в отличие от юго-западной (Луза, Виледь) и северо-западной (Пинега, Немьюга) частей Коми края, которые не попали в описание 1481 года и, следовательно, принадлежали к иным территориальным объединениям.
   В жалованной грамоте Ивана III 1484/85 года вышеупомянутая терри¬ториальная общность именуется Пермью Вычегодской. В Вычегодско-Вымской летописи Пермь Вычегодская именуется землей, как и соседние административно-территориальные образования того времени (II половина XV века) - Устюжская земля, Двинская земля. Согласно грамоте 1484/85 года, земля Пермь Вычегодская состояла из нескольких больших округов, часть которых - вероятно, вследствие своей обширности - также именовались землями: Вычегодской, Сысольской, Удорской, Вымской земель и Ужгинской (Ужговской) волости. Пермь Вычегодскую можно рассматривать не только как административно-территориальное (подобно соседним Двинской и Устюжской землям), но в определенной степени и как этническое образование, поскольку она представляла собой основную часть этнической территории коми. Этническая специфика сказалась и на сложении территориально-административных округов внутри Перми Вычегодской: каждый из районов проживания территориально-племенных групп коми составил отдельный округ (Вычегодская, Сысольская, Удорская, Вымская земли и Ужгинская волость). Лишь один округ был образован не на территориально-племенной основе - Усть-Вымская вотчина епископов Пермских.
   Петр Вымский погиб во время зимнего похода в Югру (за Урал) 1499-1500 годов. Его брат Федор Вымский в одиночестве правил Пермью Вычегодской еще два года - до 1502 года, когда великий князь направил князя в Пустозерский городок в низовьях Печоры - «правити на Пусте-озере волостью Печорою». В Вычегодском крае князья-наместники были ему уже не нужны, поскольку земли коми прочно вошли в состав Московского государства и к тому же перестали быть «порубежными». Теперь нужно было укреплять новые северо-восточные рубежи.
   Кстати, вскоре, в 1505 году, расстался с должностью великопермского наместника и двоюродный брат Федора Вымского князь Матвей Михайлович. О нем мы тоже мало что знаем. Родился он, возможно, в 1462 году или чуть раньше, поскольку именно тогда епископ Иона Пермский ездил в Пермь Великую (Чердынь) и крестил «Михайловых княжат», то есть сыновей князя Михаила Ермолаевича. Когда Матвей сменил своего отца на посту наместника, не известно. Между прочим, в 1471 году Михаил Ермолаевич едва не лишился наместничей должности. В тот год великий князь Иван III послал отряды против казанских татар. Войско простояло под Казанью пять дней, но штурм так и не состоялся. Правитель Перми Великой Михаил Ермо¬лаевич стал склоняться к поддержке казанцев. Осенью 1471 года Иван III послал на Каму войско, чтобы наказать самовольца-наместника. Отряд захватил Чердынь и другие города. Михаил был арестован, в 1472 году отправлен в Москву, но после того как поклялся в верности великому князю, отпущен назад «на Пермь-ж княжити». Долго ли еще ему довелось быть наместником, не известно. Видимо, больше он супротив воли великого князя не выступал, поскольку со временем власть в Перми Великой перешла по наследству к его уже упоминавшемуся сыну Матвею.
   После ликвидации в 1502 году власти князей Вымских в Коми крае других наместников в Пермь Вычегодскую, очевидно, не назначили. В 1505 году скончался Иван III. В его завещании были указаны в числе других земель и волостей, доставшихся старшему сыну Василию, «Вычегра» (Вычегда), Вымь, Удора, Сысола, Печора, Устюг, Пинега, Мезень, Немьюга, Югра, Пермь Великая и др. Как видно, Перми Вычегодская как единое образование в этом документе не указана, а названы в отдельности ее составные части. Возможно, после того, как Федор Вымский был переведен на Печору, Вычегда, Вымь, Сысола и Удора не имели общего управителя-наместника и управлялись либо назначенными в эти земли-волости волостелями, либо своими выборными сотниками.

Рождение уездов
   В XVI веке основной единицей административно-территориального деления Русского государства стал уезд, постепенно сменивший прежние земли (процесс образования уездов в стране завершился в начале XVII века). В соответствии с этой тенденцией термин «уезд», видимо, стал употребляться в документах того времени применительно ко всем бывшим землям, в том числе и к земле Перми Вычегодской, хотя, как уже говорилось выше, вполне вероятно, что с 1502 года единого административного управления этой землей не было и как административная единица она фактически не существовала. К бывшей Перми Вычегодской термин «уезд» стал применяться с середины XVI века: в 1546 году впервые в документах отмечен «Вычегодский уезд», позднее употреблялись также термины «Вымский уезд» и уже упоминавшийся «Яренский городок и уезд».
   Однако, быть может, «уезд», объединявший четыре крупных упомянутых выше округа, существовал лишь формально, имел чисто географический смысл как название определенной исторически сложившейся территории, не имевшей в тот момент своего органа управления (подобно названию «Поморские города» или «Поморье», употреблявшемуся в делопроизводстве XV1-XVII" веков применительно к территории Русского Севера и не подразумевавшего наличия административного единства названной территории). На самом деле отдельными «уездами» с большим основанием можно было бы назвать Вычегду, Сысолу, Вымь и Удору. В пользу такого предположения говорит и то, что в грамоте 1582 года названные округа именовались не только «волостками» или «землицами», но и «уездами». Употребление в одном документе разных терминов свидетельствует, во-первых, о незавер¬шенности реформирования самой системы административного деления, о неустоявшихся еще терминах, а во-вторых, о некотором «промежуточном» положении Вычегды, Сысолы, Выми и Удоры между старыми землями-волостями и формировавшимся уездом. Стоит напомнить, что и в завещании Ивана III 1505 года в числе самостоятельных земель перечислены те же Вычегда, Сысола, Вымь и Удора, что ив 1582 году. Таким образом, воз¬можно, что четыре этих административных образования на протяжении почти всего XVI века, в сущности, являлись самостоятельными землями (уездами) и лишь формально числились составными частями Перми Вычегод¬ской или Вычегодского (Вымского, Яренского) уезда.
   При проведении описания 1586 года в системе управления некоторыми из названных больших административно-территориальных образований произошли изменения. В частности, «Большая Сысола» была разделена на части: Верхокамье было передано под юрисдикцию Перми Великой, а Ужга получила своего собственного сотника. В сотных с писцовой книги 1586 года назван «Ужговского погоста сотник Иван Григорьев» и сотник Федор Иванов сын Большей, живший в погосте Иб Большой и, очевидно, управлявший Сысольской землей.
   О каких-либо изменениях в управлении остальными тремя большими округами сведений нет. Вычегодским сотником в 1586 году являлся Тимофей Иванов, живший в д. Другой Базлук волости Вадья. Материалы описания 1586 года по Удоре и Выми не сохранились. В сотной с писцовой книги 1586 года на Глотову слободку сотник не отмечен, а в более поздней царской грамоте 1593 года, адресованной жителям Глотовой слободки, из должностных лиц указаны только «старосты и целовальники». Можно, следовательно, заключить, что Глотова слободка своего сотника не имела и входила в состав какого-то более крупного объединения - либо, по-прежнему, Выми (в пользу этого свидетельствует тот факт, что грамота 1593 года адресована «на Вымь в Глотову слободку»), либо более близкой Удоры (в сотных с писцовой книги 1586 года на Вычегодскую и Сысольскую земли отмечается некоторая обособленность обитателей Удоры и Глотовой слободки от сысольских, вымских и вычегодских жителей в податном отношении; если «вы-мичам», «сысоличам», «усть-вымичам», «плесовичам», «вычегжанам» предлагалось «в службу и в подать, и во всяких розметах сщитатися» друг с другом, то «до Удоры им и до Глотовы слободы дела нет»). Завершение формирования Яренского уезда как единого целого относится уже к началу XVII века.
   На территории соседней Устюжской земли во второй половине XVI века происходило формирование нескольких уездов - в частности, Сольвыче-годского (Усольского), в состав которого вошли низовья Вычегды, Прилузье и Виледь. О существовании «Усольского уезда» говорится уже в грамоте Ивана IV 1582 года, однако в то время этот уезд еще не был окончательно оформлен. Сольвычегодские выборные люди предприняли даже попытку добиться включения территории бывшей Перми Вычегодской в складывавшийся Усольский уезд и в 1582 году послали в Москву «своего посацкого человека Петра Осеева бити челом. А сказал де тот их челобитчик Петр Осеев, что де будто Еренской городок и Вымь, и Сысола, и Удора с усольцы один уезд». Челобитчику удалось ввести в заблуждение государевых дьяков, и те выдали ему грамоту о сборе денег совместно с усольцев и вычегжан. Вычегжанам с трудом удалось доказать, что к «Усольскому уезду» они отно¬шения не имеют. Окончательно Сольвычегодский уезд, согласно Вычегодско-Вымской летописи, отделился от Устюга в 1590 году: «Лета 7098 отписал князь великий Феодор Иванович Вычегоцкие Соли от земли Устюжские и повеле ведатися тому Усолью присуды порознь, а Луские Пермцы и Виле-гоцкое Пермцы к Усолью же отписал».
   К концу XVI - началу XVII века сложился и Пустозерский уезд. Его формированию способствовал рост территории и населения Пустозерской волости. Отметим, что термин «уезд» был применен один раз к Пустозерской волости еще в платежнице 1575 года, хотя тогда уезда как такового еще не существовало. Употребление названия «Пустозерский уезд» в тексте документа указывало на самостоятельность волости по отношению к соседним административно-территориальным образованиям.

Век Коми автономии
   Тем не менее, XVII век можно без всякой иронии назвать веком коми автономии. Московские начальники в конце концов рассудили, что для них самое важное - это своевременное и полное поступление налогов в бюджет, а для этого немаловажно, чтобы налогоплательщики не разорялись и были в состоянии платить. И вот в 1629 году царь Михаил, первый из династии Романовых, пожаловал Сысольской земле грамоту, по которой сысольцы получили права самоуправления в судебной и налоговой сферах. Отныне «воеводам Еренского городка ведать и судить их ни в чем не велено, и разсылыциков не посылать». В 1630 году такую же грамоту получила Ужгинская волость. Добились самоуправления также Удорская волость, волость Глотова слободка (на верхней Мезени), Лузская Пермца, Вишерская и другие верхневычегодские волости.
   Эти «отхожие волости» обладали значительной долей самостоятельности. Они управлялись выбиравшимися из числа «добрых» (состоятельных) людей должностными лицами и по веем вопросам, связанным со сбором налогов и судопроизводством, обращались напрямую в Москву, минуя уездных воевод. Правительство определяло лишь общие размеры налогов, которое оно считало нужным получить с той или иной земли и волости. Как эти налоги распределялись между местными жителями, в зависимости от чего устанавливалась сумма налога на каждое хозяйство, решали на местах. Главным должностным лицом «отхожих волостей» (так назывались получившие самоуправление волости) стал земский судья, избиравшийся на один год. Он отвечал «за исправную уплату податей и выполнение повинностей крестьянами, ...правопорядок и суд». В низовых административных округах погостах - этими же вопросами ведали целовальники. Они тоже избирались на один год и подчинялись земскому судье.
   Делопроизводство вели подчинявшиеся судье и целовальникам земские дьячки, которых нанимали на один год на средства, собираемые с крестьян. По предположению М.А.Мацука, крестьяне избирали также земского пристава, подчинявшегося судье и выполнявшего полицейские функции. В 1681 году появилось еще одно выборное должностное лицо - десятский (избиравшийся от каждых 10 дворов). Он был ответственен за то, чтобы «никакова воровства не было и пития продажного, ни зерни и душегубства, ни табаку и брань хмельных» (из книги М.А.Мацука «Коми край от Бориса Годунова до Петра I»).
   В той части Коми края, которая не получила автономии от уездных властей, тем не менее также имелись органы самоуправления. В Вычегодской и Вымской землях избирались земские старосты, отвечавшие за раскладку налогов; им и воеводе подчинялись целовальники, избиравшиеся по погостам. Земские старосты должны были отстаивать интересы населения своих земель перед воеводой и центральными властями и, действительно, пытались делать это и даже жаловались порой на воеводу в Москву; однако земские старосты, в сущности, зависели от воеводы, поскольку не имели своего управленческого аппарата и без ведома и согласия воеводы мало что могли сделать.
   Местные выборные власти многое старались делать для облегчения налогового бремени. Например, на положении местных крестьян тяжело отражались такие повинности как посылка на строительство речных судов в Зауралье, на обслуживание «ямской гоньбы» (перевозки грузов и людей по дорогам), что надолго отрывало людей от своего хозяйства. Органам местного самоуправления в Коми крае удалось добиться замены этих повинностей денежными выплатами.
   Воеводам, надо сказать, подобная автономия не нравилась, и они норовили время от времени вмешаться во внутренние дела «отхожих волостей», невзирая на жалованные государем грамоты. Жители Вашки и Мезени, например, в середине XVII века жаловались в столицу, что уездные власти «государевых грамот не слушают», «приставов присылают многих и правят по себе многие поминки» (подношения, подарки); «сходит деревня с них (удорцев) воеводам на всякие расходы больше 100 руб. да приставам по 50 и больше» (думаю, излишне напоминать, что те рубли с современными несопоставимы...). В 1648 году на Удору прибыли посланцы яренских «кабацких голов», но местные жители их «на кабак не пустили и из волости выбили вон». Правительство присылало подтверждения жалованных грамот, и воеводы нехотя оставляли «отхожие волости» в покое. В 1653 году яренский воевода отправил царю грамоту, в которой обиженно констатировал: «Я холоп твой на Выми в Яренском городке на посаде и во всемЯренском уезде, опричь Сысольских волостей и Ужги, и Глотовы слободки, и Удоры, и Вишеры, которых волостей крестьян холоп твой ничем не ведаю...».
   Только Вымь и нижняя Вычегда оставались под управлением яренского воеводы. Показательно, что переписная книга Яренского уезда 1710 года, в которой должны были фиксироваться все населенные пункты и жители уезда, охватила только нижнюю Вычегду и Вымь. В нескольких правительственных указах второй половины XVII века Сысольские волости даже были названы «Сысольским уездом», что ярко подчеркивает их самостоятельность в судеб¬ной и податной сферах. Как пишет М.А.Мацук, в то время «в Новгородской четверти твердо было уяснено, что эти волости только формально числятся в составе Яренского уезда».
   Впрочем, Москва иной раз пугала местных жителей тем, что может вернуть их под власть воевод. Стоило удорцам в 1650 году замешкаться с выплатой налогов, как столичное начальство грозно предупредило: «И буде учнут ослушаться и тех денег вскоре не пришлют, и их по-прежнему ведать Еренскому воеводе и за ослушание учинят старостам и судеикам наказание беспощадно». Страх лишиться самоуправления был велик, и недоимка была спешно отправлена в Москву... Особенно бузить местным жителям не давали, тем более когда дело касалось государственных интересов. В 1630-х годах решено было построить в Яренске новый острог, и жителям Сысольской земли и Глотовой слободки приказали прислать в город людей. Местные жители, ссылаясь на свое особое положение, отказались выполнить приказ. Наказание последовало быстро - прибыл отряд стрельцов, дабы «тех волостей выбрав пущих воров и горланов человек двух или трех, бив кнутов, посадить в тюрьму на три дни, чтобы на то смотря, вперед им неповадно было воровать - государеву указу ослушаться». Так под знаком борьбы двух тенденций - за централизацию и за автономизацию управления - и прошло XVII столетие.

Таким образом, к концу XVIII века сложилась трехступенчатая система административно-территориального деления волость - уезд - губерния, не учитывавшая этнические особенности населения. (Необходимо подчеркнуть, что, строго говоря, волости являлись не столько территориальными подразделениями уезда, сколько единицами крестьянского самоуправления и суда. Как отмечает П.П.Котов, волости включали в себя только крестьянские земли, которые не покрывали всей площади уезда, а располагались отдельными участками среди угодий казны, купцов и т.п., часто чересполосно. В уездах имелись большие участки, где вообще не было крестьянских земель, постоянных селений и угодий, входивших бы в состав какой-нибудь волости). Эта система показала себя достаточно жизнеспособной в условиях самодержавного государства и просуществовала, частично реформируясь, до 1920-х годов.
   Надо особо подчеркнуть, что Екатерининская реформа не сводилась только к перекройке административных границ. Как считают ученыеО.А.Омельченко и В.Б.Макаров, императрица, в сущности, изменила конструкцию регионального управления: доминирующее место в ней заняли «чиновники ведомств и учреждений, действующие строго по предписаниям государственного закона», «внешне независимые, но регламентированные почти абсолютно во всей своей административной деятельности». Чрезвычайно важно, что были расширены полномочия местных органов управления, появились коллегиальные властные учреждения (по крайней мере, на губернском уровне), складывалась система разделения властей по отраслям управления. В книге видного российского историка Н.П.Ерошкина «История государственных учреждений дореволюционной России» выделены три основных группы должностных лиц и учреждений, осуществлявших управление на местах: административно-полицейские, финансово-хозяйственные и судебные.
   На уровне уездов, в состав которых входила территория Коми края, это выглядело следующим образом. Главным административно-полицейским органом в уезде являлся нижний земский суд, которым руководил земский капитан-исправник, подчинявшийся губернатору. Он должен был избираться на три года местным дворянством. Однако в таких уездах, как Усть-Сысольский и Яренский, дворян почти не было, а дворянские имения отсутствовали вовсе, поэтому кандидат на должность капитана-исправника определялся губернским правлением по представлению «трех достойных людей от верхней расправы» - губернского судебного учреждения.
   В состав нижнего земского суда входили также два заседателя, также избиравшиеся дворянами уезда. В определенной степени появление нижнего земского суда можно рассматривать как шаг к созданию коллегиальных органов власти в уезде. В функции этого органа входили охрана «благочиния, добронравия и порядка», проведение в жизнь указаний и распоряжений вышестоящих властей, а также судебных приговоров. Кроме того, нижний земский суд осуществлял предварительное следствие по уголовным преступлениям. На губернском уровне административно-полицейские функции были возложены на губернатора, губернское правление и приказ общественного призрения.
   Финансовыми и хозяйственными делами в уезде занималось уездное казначейство. Оно подчинялось губернской Казенной палате, возглавлявшейся вице-губернатором. В ведении уездного казначейства находились источники государственных доходов подати, налоги, винные откупа и др., а также проведение ревизий податного населения. Судебные функции в уездах возлагались на суды первой инстанции, разделенные по сословному принципу: уездный суд (для дворян; его глава, уездный судья, и заседатели избирались местными дворянами), городовой магистрат (для горожан) и нижнюю расправу (для крестьян). При уездном суде существовала дворянская опека - орган, охранявший имущественные права несовершеннолетних или недееспособных взрослых дворян-собственников. Появился в уезде и прокурорский надзор за исполнением законов, осуществлявшийся уездным стряпчим (он подчинялся губернскому прокурору); полномочия уездного стряпчего были невелики, но, как справедливо отмечает исследователь В.Б.Макаров в своей книге «История государственного управления и местного самоуправления в России (IX в. - 1917 г.)», важен уже сам факт создания прокурорского надзора. Сословные суды высшей инстанции располагались в губернском центре - верхний земский суд, губернский магистрат и верхняя расправа. Там же функционировали палата уголовного суда, палата гражданского суда (важнейшие губернские суды, являвшиеся апелляционными инстанциями) и совестный суд (там рассматри¬вались гражданские тяжбы, сложные в квалификации дела и преступления недееспособных лиц).
   Чин  капитана-исправника относился к 9 классу «Табели о рангах» (этому классу соответствовали армейский чин капитана, флотский - капитан-лейтенанта и гражданский чин титулярного советника). Прочие чиновники уездных органов принадлежали к более низким классам (коллежский, корабельный, губернский, провинциальный секретари, сенатский, синодский, кабинетский и коллежский регистраторы). Все высшие должности в местном аппарате управления занимали русские дворяне и чиновники, делопроизводство и судопроизводство велось исключительно на русском языке. Чиновниками становились исключительно мужчины. Как отмечают исследователи, Екатерининская реформа предполагала усиление роли дворян в местном управлении, в особенности на уровне уездов. Этому должно было содействовать введение выборности руководящих органов власти уездным дворянством, а также широкое привлечение дворян «в ряды растущей чиновной бюрократии» не путем принуждения к обязательной службе, как в Петровскую эпоху, а с помощью финансовой заинтересованности, пропаганды значимости и престижности государственной службы, обращения к чувству долга перед государем и Отечеством.
   «Грамота на права, вольности и преимущества благородного дворянства» 1785 года гласила, что «всякой благородной дворянин обязан по первому позыву от самодержавной власти не щадить ни труда, ни самого живота для службы государственной». Однако всего этого оказалось недостаточно для достижения поставленной цели. Вместо ожидавшегося укрепления позиций дворянства в региональном государственном аппарате наблюдался обратный процесс: получившие «вольность» дворяне покидали ставшую необязательной государственную службу, а их место занимала чиновная бюрократия.
   В таких регионах, как Коми край, где отсутствовало помещичье землевладение, и дворян в уездах было очень мало, процесс постепенной замены дворян-управленцев бюрократией должен был протекать еще явственнее. Хотя, разумеется, в Коми крае невелик был и кадровый резерв для занятия чиновничьих должностей в «присутственных местах» и формирования местной бюрократии. Желающих же ехать на управленческую службу на глухую окраину империи, каковой являлся тогда Коми край, также не находилось. Сходная ситуация, впрочем, была и в других регионах страны. В Карелии с мест постоянно сообщали, например, что в том или ином суде «должность секретаря никто не исправляет, отчего предвидится в делах остановка». Что говорить про уездный управленческий аппарат, если даже на губернском уровне весьма сложно было «с желаемым успехом вести дела», как констати¬ровали в той же Карелии, где, в частности, в судебной палате оформлением бумаг занимались «худо умеющие писать дети от 12 до 14 лет» («История Карелии», Петрозаводск, 2001).
   Крестьяне избирали из числа зажиточных односельчан своих волостных должностных лиц сельских старост и сотских; были созданы волостные правления. Заводские волости (при Сереговском солеваренном, Нювчимском, Кажимском и Нючпасском заводах) управлялись приказчиками заво-довладельцев.
   25 января (5 февраля) 1780 года на территории современной Республики Коми появился первый город, которому суждено было быстро стать фактической «столицей Зырянского края». Именно в этот день появился указ императрицы Екатерины 11, согласно которому погост Усть-Сысола преобразовывался в город Усть-Сысольск, центр нового Усть-Сысольского уезда. 10 сентября 1780 года произошло официальное открытие города, для чего сюда специально приехали из Вологды представители губернских властей. Был учрежден и герб Усть-Сысольска. В соответствии с существовавшей традицией в его верхней части был помещен герб Вологодской губернии (выходящая из облаков рука, держащая державу и скипетр), а в нижней половине - собственно усть-сысольский герб - лежащий в берлоге медведь («в знак того, что такового рода зверей в окрестностях сего города находится довольно»).
   Главным должностным лицом в городе являлся городничий, назначавшийся «сверху» из дворян - обычно из числа отставных чиновников и офицеров. Первым усть-сысольским городничим был капитан Огибалов. Городничий подчинялся и исполнял указания губернского правления и министерства внутренних дел. Он получал жалование от государства и дополнительные деньги из городской казны.
   Историки М.Б.Рогачев и А.И.Цой в книге «Усть-Сысольск: страницы истории» (Сыктывкар, 1989) пишут: «Фактически городничий был полным хозяином города. Городскому обществу и его учреждениям деятельность городничего была неподотчетна. До начальства в губернском городе было далеко, так что особого контроля «сверху» тоже не было. В поле зрения главного чиновника города находились все стороны жизни городских обывателей. Он занимался выколачиванием податей, ...следил за выполнением повинностей и ведением городского хозяйства, осуществлял надзор за «благосостоянием и благонравием» горожан. Фактически он контролировал и такие формально не подчиненные ему органы самоуправления как городская дума и магистрат... Для «поддержания порядка и общественной безопасности», за которые также отвечал городничий, в его распоряжении находились «полицейские служители» и караульная команда.
   В Усть-Сысольске имелся городовой магистрат, избиравшийся купцами и мещанами. В состав магистрата входили два бургомистра и три ратмана. Это было основное судебное учреждение города. «При магистрате находились сиротский и словесный суды. Первый ведал защитой имущественных прав городских вдов и сирот, второй (с устным судопроизводством) занимался разбором мелких споров и тяжб горожан» («История Коми АССР», Сыктывкар, 1978). Магистрат подчинялся главному магистрату при правительстве. Дела крестьян и дворян эти органы не рассматривали; если же в разбирательство оказывались замешаны лица разных сословий - горожане и негорожане, то, как отмечается в книге «Усть-Сысольск: страницы истории», «приходилось собирать межведомственный суд».
   Вскоре, в 1785 году, в России был принят закон о самоуправлении в городах («городовое положение»). Согласно этому положению, горожане «доброго состояния» на своем собрании избирали сроком на три года городскую думу. Городская дума именовалась шестигласной, так как в нее должны были избираться гласные от шести городских сословий (по одному представителю от каждого). Но в Усть-Сысольске имелось лишь два сословия из шести — купцы и мещане (жившие в городе крестьяне, дворяне и духовенство к числу городских сословий не принадлежали). Поэтому в усть-сысольской думе было лишь два гласных и городской голова - руководитель думы (он был обычно из купцов). В ведении думы были налогообложение, бюджет, просвещение, здравоохранение, благоустройство города, а также принятие в члены городского общества. Городничий обращался к думе со своими предложениями; отдавать ей прямых приказов он не имел права. Дума подчинялась губернскому правлению; смета ее расходов утверждалась губернатором.

Губернские и уездные (окружные) органы власти в первой половине XIX столетия не претерпели принципиальных изменений по сравнению с предшествовавшим периодом. Историк В.Б.Макаров указывает на то, что появление министерств создало новую вертикаль управления, шедшую от министерств. Губернатор оказался в двойственном положении: он назначался императором и подчинялся непосредственно ему, но в то же время, входя в штат Министерства внутренних дел, оказывался и в подчинении министра. В.О.Ключевский считал, что «подверглось некоторым изменениям только управление сословное, дворянское»: «При Александре было... несколько расширено участие дворянства в местном управлении», а при Николае I «по закону 1831 года дворянству предоставлено было право выбирать председателей обеих» судебных палат; «таким образом, ...общий суд, несословный, в губернии отдан был в распоряжение дворянства». В то же время в 1831 году «было ограничено право участия дворянства в губернском управлении установлением ценза»; право голоса при выборах руководящих органов получали только те дворяне, которые удовлетворяли введенному имущественному цензу. По принятому в 1837 году закону изменилось устройство земской полиции, руководимой дворянством. «Исправник, начальник уездной полиции, действовал по-прежнему, но каждый уезд был разделен на станы, и во главе стана поставлен был становой... - чиновник, который назначается губернским управлением только по рекомендации дворянского собрания». В целом на фоне общего роста бюрократического аппарата участие дворян в его деятельности ослабевало.
   Александр I считал первостепенной для дворян службу не на выборных должностях, а лишь в качестве «назначенцев». Отмена императором производства в чины и представления к наградам дворян, занимавших выборные должности, естественно, еще более ослабила и так небольшой интерес дворянства к участию в выборных органах местного управления. Поэтому, по мнению В.Б.Макарова, попытка Николая I исправить положение, уравняв «избранников» и «назначенцев» в правах на чины и награды, уже не имела ожидаемого результата. В 1854 году было принято новое «Положение о порядке производства в чины по гражданской службе». В зависимости от образования все чиновники подразделялись на три группы: с высшим, со средним и с низшим или домашним образованием. Для перехода в иной разряд следовало сдавать экзамены. Для производства в чины в каждом из разрядов устанавливались определенные сроки.
   Качественный уровень уездных управленцев современники оценивали весьма критически. Как отмечается в «Истории Коми АССР», «все должностные места в аппарате уездного и окружного управления занимали русские чиновники, причем это были худшие представители русской чиновной бюрократии. Архангельский губернатор признавал, что у губернского начальства нет возможности иметь «полезных и хоть несколько способных людей» и оно вынуждено определять на должности таких, «которые по неисправностям своим или по дурному поведению были уволены из других мест и не могут более приискать службы»».
   Злоупотребления чиновников на места были настолько широко распространены, что верховная власть, в сущности, не имела возможности навести должный порядок в этой сфере. Выбор средств для этого в сложившихся исторических условиях был весьма ограничен. Одним из них являлись выборные местные органы, на которые исследователи указывают как на возможный противовес самовластию чиновников-назначенцев. Но следует иметь в виду, что выборность должностных лиц отнюдь не обеспечивала появление на службе более квалифицированных и знающих людей, чем те, кто назначался на должности «сверху». Порой эффект был противоположный: «Чиновники, служащие по выборам, нередко менее способны и надежны, чем определяемые от правительства», - докладывал Николаю I министр внутренних дел в 1842 году. Не приносила желаемого результата и деятельность разнообразных контролирующих и ревизующих органов, призванных пресекать беззаконие на местах. Она, в сущности, приводила лишь к.росту централизации и количества запрашивавшихся отчетов, препятствовала развитию разумной инициативы местной власти. Отметим, что закон 1850 года дал право начальникам увольнять подчиненных чиновников без объяснения причин и права обжалования. Конечно, не следует абсолютизировать отрицательные оценки и считать, что всё уездное руководство ни на что не годилось. На самом деле губернаторы и министры нередко преувеличивали недостатки деятельности уездных властей «вследствие неизбывного стремления высшего начальства списать все беды на нижестоящих», как вполне справедливо полагает В.Б.Макаров.
   Необходимо учитывать и своеобразную ситуацию, в которой оказались местные управленцы (число которых в изучаемое время практически не изменилось) после значительного роста центральных органов управления, произошедших в течение первой половины XIX века вследствие утверждения бюрократического централизма. В столице чрезвычайно выросло количество всевозможных чиновников-канцеляристов. Как писал в своей книге «Крепостническое самодержавие и его политические институты. Первая половина XIX века» Н.П.Ерошкин, бюрократизировавшиеся административные органы стремились контролировать самые различные сферы жизни государства и его регионов, зачастую занимаясь делами, им не свойственными, считая, по наблюдениям современников, «своей обязанностью руководить и промышленного человека, запрещая ему предпринимать дело по мнению администрации, необдуманное; и медика, снабжая его подробной инструкцией, как лечить больного; и писателя, поправляя слог и смысл его сочинения».
   Процитируем слова В.О.Ключевского, весьма точно обрисовавшего сложившуюся ситуацию: «Центральные учреждения ежегодно выбрасывали в канцелярии, палаты десятки, сотни тысяч бумаг, по которым эти палаты и канцелярии должны были чинить исполнение. Этот непрерывный бумажный поток, лившийся из центра в губернии, наводнял местные учреждения, отнимал у них всякую возможность обсуждать дела; все торопились очищать их: не исполнить дело, а «очистить» бумагу — вот что стало задачей, местной администрации; все цели общественного порядка, который охранялся администрацией, ...свелись к опрятному содержанию писаного листа бумаги; общество и его интересы отодвинулись перед чиновником далеко на задний план. Все управление представляло громадный и не совсем правильный механизм, который без устали работал, но который был гораздо шире, тяжелее наверху, чем внизу, так что нижние части и колеса подвергались опасности треснуть от слишком усиленной деятельности в верхних. Чем больше развивался такой механизм, тем менее оставалось у руководителей его возможности следить за действием его частей».
   В целом проблемы развития местного управления, назревшие в процессе исторического развития страны и ее регионов, не были решены и в середине XIX века. Задачи реформ (создание сильного квалифицированного управленческого аппарата на местах и надлежащего контроля за его деятельностью) не были достигнуты. Имели место, по формулировке В.Б.Макарова, «расширение, полномочий администрации, полицейской опеки, деградация сословного самоуправления, бюрократизация всей системы управления». Необходима была решительная перестройка управленческой структуры, создание действенных органов местного самоуправления как необходимого противовеса чиновничьему аппарату.

Рождение Печорского уезда
   Существенные изменения произошли на нижней Печоре, где в 1891 году из Мезенского уезда выделили территорию бывшего Пустозерского уезда. Создание Печорского уезда заняло четверть века. Идею об образовании Печорского уезда выдвинул коми промышленник В.Н.Латкин, организовавший «Печорскую компанию» для разработки лесных богатств Печорского (называвшегося тогда «Запечорским») края. Вероятно, в 1866 году он обратился к архангельскому губернатору князю Гагарину «за содействием к развитию местной промышленности, разработке богатств Запечорского края и сбыту оных за границу чрез тамошний порт». По мнению Латкина, экономическому развитию Печорского края весьма способствовало бы выделение его из Мезенского уезда в отдельный уезд.
   26 ноября 1866 года губернатор Гагарин представил в российское Министерство внутренних дел предложение «обособить Запечорский край, находящийся во 2 стане Мезенского уезда, в отдельную административную единицу, образовав из него... самостоятельный уезд - Печорский с разделением его на два стана и с открытием в селении Ижме полицейского управления». Гагарин предлагал «увеличить население нового уезда ссылкою приговариваемых в Сибирь на поселение с предоставлением им законных льгот и предоставив право переселения туда корелам Кемского уезда». На Печоре предполагалось учредить таможенный пост. Дополнительные письма на сей счет губернатор направил в МВД 30 ноября и 14 декабря того же года.
27 апреля 1867 года департамент полиции известил губернатора Гагарина, что Центральный статистический комитет поддержал проект создания Печорского уезда, предложив при этом вовсе упразднить Мезенский уезд, присоединить его западную часть к Пинежскому, а все уездные учреждения перевести из города Мезень в Ижму; «тогда селение Ижму... можно было бы возвести на степень города». Кроме того, ЦСК предложил включить в состав нового Печорского уезда Архангельской губернии верхнепечорские волости Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии и Чердынского уезда Пермской губернии; «в продобном составе Печорский уезд мог бы разделится на два стана: Верхнее-Печорский, в который вошли бы части, отделенные от Пермской и Вологодской губерний, и Нижие-Печорский, состоящий из нынешнего 2-го стана Мезенского уезда». 13 мая 1867 года Гагарин согласился на это предложение и высказался за размещение администрации нового уезда в Ижме.
   Затем обсуждение вопроса о Печорском уезде прекратилось на целый год - вероятно, из-за смерти осенью 1867 года В.Н.Латкина, инициировавшего эту идею. Однако князь Гагарин решил довести дело до конца и в июне 1868 года телеграммой запросил Министерство внутренних дел о ходе рассмотрения проекта, получив ответ, что проект создания уезда будет вскорости представлен в Государственный Совет. К тому времени в МВД поступило мнение министра финансов, который соглашался с идеей «возвести на степень уездного города селение Ижму или другое какое-либо более центральное в Печорском уезде», однако отверг предложение Центрального статистического комитета о включении в новый Печорский уезд Архангельской губернии верхнепечорских волостей из других губерний, ссылаясь на и без того громадную территорию Архангельской губернии и необходимость в результате такой передачи земель изменения границ губерний и уездов. Министр финансов счел ненужным и открытие таможенного поста на Печоре (этот документ датирован 1 мая 1868 года).
   Государственный Совет в июне 1868 года рассмотрел проект образования Печорского уезда и разрешил губернатору в качестве первого шага учредить в Архангельской губернии одно новое становое полицейское управление с соответствующими штатами. 17 июня 1868 года это решение утвердил император Александр. 6 августа того же года Гагарин предложил губернскому правлению организовать новое становое полицейское в Запечорском крае Мезенского уезда «впредь до открытия Печорского уезда». Однако полицейское управление в конечном итоге открылось не в Ижме, а на противоположном краю Архангельской губернии - в городе Кемь, из-за сложившейся там весьма тревожной обстановки («беспорядки и буйства промышленников, контрабанда ромом и солью и тайный провоз поморами за границу запрещенных русских изделий», - так писал на сей счет 13 января 1869 года князь Гагарин).
   Между тем идею о создании уезда с центром в Ижме подхватили ижемцы. 15 марта 1869 года Гагарин отправил в МВД «приговор крестьян домовладельцев селения Ижмы, в Печорском крае, ходатайствующих о возведении их селения в уездный город». Гагарин предлагал также «для скорейшего развития села Ижмы в уездный город и для привлечения... наибольшего числа поселенцев» предоставить жителям льготное право свободно пользоваться государственным лесом «на все надобности». Однако министр государственных имуществ отписал в МВД 22 августа 1869 года, что решительно возражает против предоставления ижемцам таких льгот, ибо «такого рода льготы, как даровой отпуск, приучают жителей к нерасчетливому пользованию лесом и весьма мало способствуют экономическому развитию городов».
   Несколько месяцев спустя князь Гагарин оставил пост губернатора. Но работа по созданию Печорского уезда продолжалась. 20 января 1870 года министр внутренних дел запросил дополнительные данные о населении Ижмы. В феврале 1870 года в Ижме побывали чиновники, убедившиеся, что «возведения Ижмы в город желает все толковое и зажиточное население». За это, в частности, высказался сход местных домохозяев. Однако новый губернатор Качалов, сменивший Гагарина, придерживался иного мнения. 30 сентября 1870 года он сообщил в Министерство внутренних дел: «По убеждению моему, селение Ижма вовсе не представляет таких удобств, которые должны обуславливать положение будущего административного центра Запечорского уезда. Селение Ижма, расположенное в южных частях этого отдаленного края, скорее при возведении на степень города повлияет на север Вологодской губернии, чем на северо-восток Архангельской». Качалов считал, что развитие Печорского края будет быстрее идти «только тогда, когда производительные силы края будут сосредоточены в одном из пунктов, находящихся на реке Печоре», и в качестве возможного сосредоточения этих сил ему виделось «богатое и промышленное селение Усть-Цильма, занимающее естественный срединный пункт при всех сношениях северных жителей уезда с южными и обратно». Усть-Цильма предпочтительнее для возведения в город, «чем удаленная от Пустозерской и Усть-Цилемской волостей и от Печоры Ижма».
   Обсуждение вопроса о предполагаемом центре нового уезда обсуждался больше года. В 1871 году чиновники побывали в Усть-Цильме, большинство жителей которой 19 сентября и 27 декабря 1871 года на сходах поддержали мысль о преобразовании Усть-Цильмы в город и уездный центр. 21 марта 1872 года усть-цилемы снова обсуждали на сходе этот вопрос. Как и ижемцы, они просили дозволения на бесплатное пользование лесом для перестройки домов в соответствии с городской планировкой; кроме того, лес был нужен и для «присутственных мест» и воинской команды, первоначальное размещение которых в Усть-Цильме было весьма затруднительно из-за «недостатка домов».
   Сомнения относительно выбора уездного центра сохранялись. 3 мая 1872 года архангельский губернатор писал министру внутренних дел, что село Ижма по богатству жителей, по торгово-промышленному развитию и «в архитектурном отношении, несомненно, имеет преимущество перед Усть-Цильмою, но... богатство жителей этого селения и торговые его обороты обуславливаются ненормальным эксплуатированием с их стороны кочующих вблизи самоедов, прекращение чего составляет предмет особой заботливости губернского начальства... Будущее развитие этого селения... весьма сомнительно», поскольку оно в стороне от судоходной Печоры, полагал губернатор, и предлагал сделать выбор в пользу Усть-Цильмы. Но сомнения относительно размещения уездного центра, выявившиеся недостатки и Ижмы, и Усть-Цильмы - и, естественно, уход со сцены инициаторов создания Печорского уезда (Латкина и Гагарина) - привели, в конечном итоге, к тому, что образование уезда надолго отложили. И только 21 мая 1891 года император Александр III утвердил решение Государственного Совета об образовании в составе Архангельской губернии Печорского уезда с центром в с. Усть-Цильма. При создании в нем насчитывалось шесть волостей: Кедвавомская, Красноборская, Мохченская, Усть-Кожвинская, Усть-Цилемская и Пустозерская. К 1905 году образовалась Ижемская волость, затем появились Усть-Усинская, Сизябская и Болбанская (позднее - Верхне-усинская) волости. В 1917 году в Печорском уезде имелось 16 волостей.
   В начале XX века возник спор между властями Архангельской и Вологодской губерний относительно границ между губерниями в районе реки Ухта. 28-31 мая 1907 года на нефтепромысле Гансберга побывал вологодский губернатор А.Н.Хвостов, желавший убедиться, «действительно ли Ухтинские нефтяные промыслы находятся в пределах Архангельской, а не Вологодской губерний». Его сопровождало более двух десятков чиновников. Чиновники заявили гансбергу, что, «по их мнению, основанному на бывших при них топографических картах, вся местность, где находятся ухтинские нефтяные промыслы инженера Гансберга, принадлежат к Вологодской, а не к Архангельской губернии». 25 июня того же года А.Н.Хвостов направил в Министерство внутренних дел предложение провести точные границы между губерниями «в районе нефтеносных земель по реке Ухте». Из МВД 9 июля запросили мнение архан¬гельского губернатора. Начальник архангельского управления земледелия и государственных имуществ Сущевский 20 июля 1907 года сообщил губернатору, что полагает «полезным и необходимым отнести весь нефтеносный район к одной из губерний, именно Вологодской, как имеющей уже лучшие пути сообщения».
   Однако архангельский вице-губернатор с этим мнением решительно не согласился и 7 августа 1907 года сообщил в МВД: «Не вижу никаких оснований отрезать бассейн Ухты от Архангельской губернии, в пределах которой он всегда состоял, в пользу Вологодской губернии, в нынешних границах которой нефтеносность земель еще не установлена».
   К обсуждению пограничного вопроса подключились разные ведомства. Министр торговли и промышленности 25 сентября 1907 года предложил включить весь Ухтинский нефтеносный район в пределы Вологодской губернии. В конце 1907 года этот вопрос обсуждался на межведомственном совещании в Петербурге. Дело двигалось медленно, а в 1908 году, правильнее сказать, не двигалось вовсе. 29 октября 1908 года МВД запросило архангельские власти относительно их мнения по перекройке границ, но те отмалчивались. 24 января 1909 года МВД направило в Архангельск новый запрос. В начале 1909 года архангельский губернатор подготовил ответ, который гласил; что лучше присоединить к Архангельской области нефтяной район Вологодской губернии, который гораздо ближе расположен к населенным пунктам Архангельской губернии, нежели к селениям губернии Вологодской, «хотя большой и безусловной надобности в этом нет, так как в Вологодской губернии пока делаются одни заявки, но самая разработка нефти ни на одном заводе не производится, и самих заводов не открывалось». 13 февраля 1909 года архангельский губернатор написал в МВД, что он против присоединения всего Ухтинского района к Вологодской губернии.
   Наткнувшийся на упорное нежелание архангельского коллеги поступиться территорией, вологодский губернатор 8 января 1910 года направил в Архангельск предложение уточнить границу между губерниями во избежание споров и взаимных претензий, проведя ее «по естественной границе, образуемой течением реки Ухты». В течение 1910 года губернаторы обменивались предложениями о возможных границах (по Ухте, Тобышу, Шомвукве, верховьям Выми, верхней Ижме и др.). Однако устраивавшего обе стороны варианта найти не удавалось, несмотря на некоторые небольшие взаимные уступки. Во всяком случае, в Министерстве внутренних дел констатировали, что до 23 декабря 1911 года никакого решения не было принято. Граница между губерниями оставалась недостаточно определенной.
Такое административно-территориальное деление сохранялось до образования Коми автономной области.